Настя Ходорковская: Папа очень похудел и поседел

 

ПОКАЗАЛОСЬ, ЧТО ДАЖЕ СТАЛ НИЖЕ РОСТОМ

 

– Настя, как удалось уговорить маму с бабушкой взять тебя с собой?

 

– Уговаривать не пришлось. Они сами предложили, и я согласилась. Все-таки полтора года не видела папу, очень хотелось его обнять.

 

Мы с мамой и бабушкой вошли в здание колонии около 11 утра. Нас проверили, осмотрели каждую вещь, после чего проводили в комнату для свиданий. Мы сели на диванчике. Вдруг открывается дверь, и заходит папа. Мы были очень счастливы! Первые слова, которые сказали друг другу, не помню, было состояние эйфории. Не обошлось и без слез.

 

– Папа изменился?

 

– Похудел очень. Хотя нам сказал, что прибавил в весе. Мне даже показалось, что он стал ниже ростом. Шрам на носу заметен, но не сильно (на Ходорковского напал один из заключенных). Еще сильнее поседел. Но в поведении ничего глобально не изменилось. Был веселый, бодрый, шутил, как всегда.

 

– Жаловался на что-то?

 

– Нет. Не слышала от него ничего плохого ни в чей-то адрес, ни про условия существования. Папа рассказывал мне, как сидит каждый день на этом швейном производстве, перекладывает вещи, которые они шьют. Рассказывал, как они живут в бараках. Я так поняла, что друзей у папы там нет, но все его уважают.

 

Говорили с ним про мое будущее. Я ему рассказывала про друзей, учителей, у кого какие взаимоотношения. Обсуждали, что дома происходит. Но в основном говорили об учебе. Я рассказывала ему про экзамены, как в этом году пошла в девятый класс, а Глеб и Илья – в первый.

 

В КОЛОНИИ НЕ БЫЛО ГОРЯЧЕЙ ВОДЫ, НО ЭТО НИЧЕГО

 

– Советы тебе давал?

 

– Папа посоветовал начать искать информацию в Интернете, выбирать себе вуз. Советовал выбирать направление, которое будет и выгодным, и интересным, чтобы потом в жизни ни от кого не зависеть. Папа мне сказал, что где-то работать без интереса бессмысленно. Надо выбрать такую профессию, чтобы она и кормила, и доставляла удовольствие.

 

– Уже что-нибудь решила?

 

– Я хотела стать психологом. Потом подумала, а не стать ли мне журналистом. Мне кажется, это так увлекательно.

 

Еще мне интересен туристический бизнес. Я выбираю между этими тремя направлениями. Папа говорит, психология – это нормально, можно попробовать. Когда услышал про туристический бизнес, спросил, какой из аспектов туризма мне более интересен. Тут пришлось задуматься, чем я действительно интересуюсь.

 

– Сколько времени вам разрешили провести вместе?

 

– Я провела у него двое суток – две ночи там ночевала. Сначала думали, что выйду на следующий день, боялись, что у меня будет шок от окружающей обстановки. В колонии, например, не было горячей воды. Но в летних лагерях, где я отдыхала, были те же проблемы.

 

 

Настя с бабушкой, мамой и телохранителем в поездке к отцу

 

– Прощаться было тяжело?

 

– Конечно. Мама меня проводила до двери. Я долго уходила. Все оборачивалась – неужели живой папа? Даже не верила. Было такое состояние, что ухожу на три дня, и потом вернусь, и мы опять будем жить все вместе. Слов при прощании не было. Мы просто стояли и смотрели друг на друга. Потом обнялись и разошлись.

 

– На память о себе что-нибудь оставила?

 

 – Пока мы собирались в эту поездку, подбирали теплые вещи, которые ему пригодятся зимой, я не сообразила приготовить отдельный подарок. Хотя к следующей нашей встрече у меня есть для него маленький сюрприз – это стрекоза, которую я сама сшила. Папа, кстати, хотел принести нам цветы, но ему не разрешили.

 

– Какое впечатление на тебя произвел Краснокаменск?

 

– Дорога была тяжелой. После поезда я очень устала. Очень странная степь, совсем пустая – крайне необычно все это выглядело. Город оказался лучше, чем я себе его представляла. Правда, в Чите было дико холодно: –2 и ветер. На мне были свитер, куртка, но ничего не грело. В Краснокаменске замерзнуть не успела: из поезда – в машину, из машины – в гостиницу, а когда я выходила из здания колонии, уже было +20.

 

ПО ТЕЛЕВИЗОРУ ПРО ОТЦА ОДНО ВРАНЬЕ

 

– Настя, ты уже взрослая, потому могу задать тебе этот вопрос: как тебе кажется, почему Михаил Борисович сегодня в Краснокаменске, а не рядом с вами?

 

– Так сложилось. Я слышу разные объяснения – кто говорит, что с президентом чего-то не поделили, кто называет другие причины. Мне сложно составить свою точку зрения. Но это не имеет отношения к закону. Возможно, чему-то папу жизнь должна была научить.

 

– Следишь за тем, что говорят про папу в СМИ?

 

– Когда стало понятно, что по телевизору ничего умного не скажут, я его смотреть почти перестала. Там же чаще одно вранье. Поверить сложно и слушать противно.

 

– Часто дома вспоминаете отца?

 

– Вспоминаем каждый раз, когда собираемся, независимо от темы, которую обсуждаем: «Папа так говорил», «Папа так бы сделал».

 

– А какой Михаил Борисович папа?

 

– Он не кричит, никогда не заставляет, а объясняет, почему это, собственно, надо. Говорит: «Наше дело предложить – ваше дело отказаться или согласиться. Я вот тебе сказал, как надо, а ты решай сама, как будешь делать». Он всегда дает возможность выбора.

 

Он любит повеселиться, поиграть с нами, подраться. Но может быстро переключаться – сейчас веселится, потом сразу может сосредоточиться на чем-то серьезном.

 

Он адекватный: не говорит со мной высокими терминами. Всегда объясняет, чтобы я могла понять.

 

– И чему он тебя научил?

 

– Для меня папа – идеальный мужчина. Я бы хотела многому у него научиться. Как он, никогда не кричать, говорить так, чтобы тебя слышали и слушали, говорить без слов-паразитов.

 

ПЫТАЛАСЬ УДИРАТЬ ОТ СВОИХ ОХРАННИКОВ

 

 

Михаил и Инна с грудной Настей

 

– Какой твой круг общения?

 

– Школа, и другого практически нет. Я дружу

 с одноклассниками, с ребятами из старших

классов. Есть друзья из Америки, Италии,

с которыми я познакомилась на отдыхе. Переписываемся с ними. Потому, собственно,

и стала думать о туризме.

 

– А были переставшие с тобой

общаться из-за отца?

 

– Когда папу арестовали, я еще в этой школе не успела освоиться. И не было такого, чтобы кто-то бросил общаться. Никто не говорил, что я – заносчивая девица, дочь Ходорковского, поэтому дружить с тобой не будем. Есть люди, которые с опаской начинают общаться, но потом понимают, что я адекватная.

 

Кто-то говорил, что я должна на всех смотреть свысока, быть сволочью, «как и все богатые». Это проверка была, потом оказалось, что я живой, нормальный человек, хожу, говорю, как все. Я счастлива, что удалось сломать этот стереотип.

 

– У тебя есть охранники. Не напрягает это?

 

– Слегка напрягает. Неприятно, когда за мной следят. Когда в пятом классе папа мне сказал, что у меня теперь будут охранники, я очень переживала. Даже пыталась удирать от них. Только позже поняла, что это нужно. Я от них все равно не смогу отделаться, приходится с ними жить.

 

Обидно, что ничего нельзя скрыть от мамы: делаю какую-то бяку, например удираю с урока, а она точно об этом знает. Или хочется погулять с друзьями. Но я знаю, что человек стоит и ждет, пока я нагуляюсь. И эта мысль напрягает – не люблю заставлять кого-то ждать.

 

– Чем занимаешься в свободное время?

 

– После школы с друзьями гуляю. А дома с ними же по телефону и «аське» общаюсь. Телевизор смотрю. Люблю планы действий себе составлять, дневник веду. Нашла свои старые записи. Мне тогда было лет 10, я писала там про папу с мамой, как они спорили по поводу моего воспитания.

 

Музыку разную слушаю, хотя не разбираюсь в направлениях. Что нравится, то и слушаю, скачиваю в Интернете себе на Ipod. Хочу продолжить занятия верховой ездой.

 

– Маме в воспитании младших братьев помогаешь?

 

– При общении с близнецами я пытаюсь подражать папе. Просто вспоминаю, как папа адекватно до меня доносил какие-то вещи, чтобы одно за другое цеплялось. Надо всегда объяснять так, чтобы человек сам понял, как из одного выходит другое. Мне интересно даже не столько воспитывать их, сколько понять, удастся ли мне объяснить им так, чтобы они услышали. И удается. Илья больше меня слушает, а Глеб – маму.

 

– А они понимают, что происходит с папой?

 

– Скорее всего для них папа – абстракция. Когда его арестовали, им было только по три года, они и не помнят его практически.

 

– Если бы была возможность что-то изменить, что бы ты поменяла?

 

– Не надо ничего менять. В жизни все между собой связано. Если одно звено изменить, то необязательно оно подойдет ко всей цепи. Каждое происшествие чему-то учит. Если бы его не было, мы бы чему-то не научились и не узнали, как жизнь дальше может сложиться.

 

Если я поменяю свою жизнь, то поменяю не только для себя, но и для всех вокруг. Надо быть очень ответственным, чтобы кому-то не навредить.

 

– Как тебе кажется, какое будущее ждет папу?

 

– Может быть, он продолжит бизнес, а может, и нет. Но в любом случае будет продолжать реализовывать свою идею с детьми, с обучением. Не думаю, что он откажется от этого. У него же есть лицей. Думаю, еще добавит каких-нибудь программ. Это его. И надеюсь, что не забудет про свою семью.