Ту-154: У командира были сломаны пальцы

фото:

Когда удалось выяснить последние фразы разговора командира рейса 612 и харьковских диспетчеров выяснилось, что на высоте 11 400 метров Иван Корогодин сказал: «Мне плохо…» После этого переговоры с землей прекратились.

Ситуацию комментирует директор одной из украинских авиакомпаний, который по понятным причинам попросил не указывать его имя (все координаты есть в редакции).

— Вы выезжали на место катастрофы сразу после падения борта. Что-то хоть косвенно подтверждает версию обхода грозы сверху?

— Да. После падения от самолета практически ничего не осталось. Разбились на мелкие части фюзеляж, крылья и двигатели. А это значит, что лайнер падал с большой высоты и с очень приличной скоростью. От сильного удара о землю топливо мгновенно загорелось, и произошел взрыв. Кроме того, насколько мне известно, командир экипажа дважды просил у диспетчера разрешения подняться выше. И последний раз локаторы зафиксировали его на высоте 12 400 метров.

— Экипаж мог ошибиться в расчетах высоты грозового фронта?

— Я думаю, это роковое стечение обстоятельств. Капитан решил обойти грозу сверху и поднял лайнер на высоту 12 400 метров. И вот представьте себе. Он ведет самолет над макушкой грозового фронта. Сто раз практиковал подобное, и все было нормально. Но в данный момент не только высота близится к критической точке. Сейчас температура окружающей среды высока (в августе в Донецкой области температура превышала 38 градусов). Кроме того, в грозовом фронте появляются сильные турбулентные потоки. Они подхватили самолет и забросили его еще выше, в результате чего он потерял управляемость и свалился в плоский штопор.

— По словам источника, последней фразой Ивана Корогодина была: «Мне плохо…»

— Если капитану стало плохо, весь экипаж мог броситься к нему. В этом случае самолет, возможно, повел автопилот. А технические приборы на Ту-154 далеки от совершенства…

— Сколько времени падал самолет?

— Скорее всего, падение длилось от 8 до 10 минут. Люди наверняка понимали, что это конец. И были в сознании. По словам экспертов, которые обследовали останки погибших, у командира, например, были сломаны пальцы рук. Очевидно, он до последнего сжимал штурвал в надежде вывести самолет в управляемое состояние.

ПЕРВЫЙ ОТКЛИК

В. Гажур, штурман-инструктор Ту-154, налет 12 000 часов (сейчас на пенсии): А может, на борту вспыхнул пожар?

Сейчас обсуждается версия о том, что экипаж не справился с маневром, связанным с обходом грозы. Обычное дело, известное всем работавшим в гражданской авиации, — свалить все на мертвых. Теперь конкретнее.

Летом зоны грозовой деятельности на трассе встречаются часто. Они прекрасно видны на локаторе на расстоянии до 300 км, что позволяет рассчитать маршрут обхода. Если позволяет полетный вес, то можно подняться на высоту, превышающую высоту облаков, но все это в соответствии с руководством по летной эксплуатации данного типа самолета.

К примеру, с весом 95 тонн можно лететь на высоте 11 000 м, с весом менее 70 тонн — 12 500 м. При этом обеспечиваются нормальная устойчивость и управляемость самолета. Так что, все разговоры о «перепрыгивании» грозы не выдерживают критики.

Создается впечатление, что людям многое недоговаривают. От момента подачи сигнала опасности и до падения самолета прошло почти 20 минут. В это время наверняка шел какой-то радиообмен между экипажем и диспетчером. Причина, скорее всего, была названа. Где-то коротко, для общественности, промелькнуло, что вроде был пожар в салоне. Возможно, отсюда и неразборчивая фраза, сказанная пилотом в последний момент.

От чего мог вспыхнуть пожар, если он был? От зажигательной смеси, пронесенной кем-то на борт. Экипаж приступил к аварийному снижению, но отравился продуктами горения.

В начале 70-х годов под Актюбинском по аналогичной причине упал Ил-18 из Алма-Аты. Дембель вез домой дымовые шашки, а ученый-химик реактивы — все в багаже. Реактивы воспламенились, начался пожар, а затем загорелись дымовые шашки. Несмотря на кислородные маски, экипаж угорел и самолет упал, все погибли, в том числе и мой друг — 2-й пилот Вячеслав Тихоцкий.