Почему для Америки все кончено
Определение проблем, которые в первую очередь должны беспокоить тех, кого волнуют благосостояние и права людей, конечно — дело субъективное. Однако некоторые из них неизбежно попадут в этот перечень — ведь от их решения напрямую зависит не только достойное существование, но и само выживание человечества. Среди таких угроз следует назвать как минимум три: ядерную войну, экологическую катастрофу, и действия правительства ведущей державы мира, которые увеличивают вероятность этих апокалиптических событий. Подчеркиваю: речь идет о правительстве, а не народе, который, естественно, с подобной политикой не согласен.
В результате возникает четвертая проблема, заслуживающая самого серьезного внимания американцев, да и всего мира: резкое расхождение между мнением общества и политикой государства. Эта ситуация служит одной из причин для опасений, от которых невозможно попросту отмахнуться — опасений, что, как выразился Гар Альперовиц (Gar Alperowitz) в своей книге \’Америка после капитализма\’ (America Beyond Capitalism), \’с американской \’системой\’ в целом явно что-то не в порядке — тенденция ее развития предвещает крах ее традиционных ценностей: равенства, свободы и реальной демократии\’.
\’Система\’ приобретает некоторые характеристики так называемых \’недееспособных государств\’ — воспользуемся модным термином, который обычно применяется к странам, представляющим угрозу для нашей безопасности (таким как Ирак), или государствам, где ситуация требует нашего вмешательства, чтобы спасти их граждан от серьезнейших внутриполитических опасностей (таким как Гаити). Хотя это понятие и признается, по выражению журнала \’Foreign Affairs\’, \’раздражающе неточным\’, некоторые характерные черты \’недееспособного государства\’ все же можно выделить. Одна из них заключается в неспособности или нежелании таких государств защитить своих граждан от насилия, а то и гибели. Другая связана со склонностью власти считать себя выше закона — как национального, так и международного — что развязывает ей руки для агрессии и насилия. Если же в таком государстве существует демократическая форма правления, оно страдает от серьезного \’дефицита демократии\’, лишающего формально действующие демократические институты реального содержания.
Одна из самых трудных, но и самых важных задач — что для отдельного человека, что для общества — заключается в способности честно воспринимать собственное отражение в зеркале. Если мы не побоимся этого сделать, то без труда обнаружим характеристики \’недееспособного государства\’ и в нашей родной стране.
Каждый, кто знает историю, не удивится тому, что рост \’дефицита демократии\’ в Соединенных Штатах сопровождается заявлениями о мессианской роли нашей страны, призванной \’осчастливить\’ демократией страждущий мир. Декларации о благородных намерениях, исходящие от властных структур, редко бывают фальшивыми до последней буквы; то же самое относится и к нашему случаю. При определенных условиях демократическая форма правления представляется властям приемлемой. Что касается зарубежных стран, то здесь, как отмечает ведущий сторонник политики \’распространения демократии\’ из числа ученых Томас Карозерс (Thomas Carothers), существует \’четкая последовательность\’: демократия приемлема в тех и только тех случаях, когда она совпадает со стратегическими и экономическими интересами нашего государства. Той же доктриной, пусть и в видоизмененной форме, наши власти руководствуются и во внутренней политике.
Представители \’голубиного\’, либерального крыла политического спектра порой откровенно говорят о главной дилемме, с которой сталкивается политическое руководство страны. К примеру, Роберт Пастор (Robert Pastor), один из советников президента Картера по национальной безопасности, отвечавший за латиноамериканское направление, объяснил, почему администрация США вынуждена была поддерживать кровавый и коррумпированный режим Сомосы в Никарагуа, а когда это оказалось невозможным, пыталась хотя бы сохранить подготовленную американскими инструкторами Национальную гвардию — при том, что гвардейцы истребляли соотечественников \’с жесткостью, обычно возможной лишь по отношению к внешним врагам\’ (их жертвами стали около 40000 человек). Объяснение звучит знакомо: \’Соединенные Штаты не стремились поставить под свой контроль Никарагуа и другие страны региона, но и не желали, чтобы события вышли из-под контроля. Они хотели, чтобы никарагуанцы проводили независимую политику, за исключением случаев, когда это негативно отразилось бы на интересах США\’.
С аналогичной дилеммой столкнулись стратеги из администрации Буша после вторжения в Ирак. Они тоже хотели, чтобы иракцы \’проводили независимую политику, за исключением случаев, когда это негативно отразилось бы на интересах США\’. Таким образом, Ирак должен был стать независимым и демократическим, но в определенных рамках. Следовательно, необходимо было каким-то образом превратить его в послушную зависимую страну, в основном руководствуясь традиционной схемой, применяемой в Центральной Америке. В принципе, такая схема использовалась в истории нередко, в том числе государствами, находящимися на противоположном от демократического полюсе институционального устройства. Так, Кремль создал в странах-сателлитах систему управления, опиравшуюся на местные полицейские и военные структуры, держа при этом наготове железный кулак. То же самое, даже в условиях военного времени, Германии удалось проделать в оккупированных странах Европы, а фашистской Японии — в Маньчжурии, создав там марионеточное государство Маньчжоу-Го. Фашистская Италия добилась аналогичного результата в Северной Африке, параллельно осуществляя настоящий геноцид, что, впрочем, никак не повредило ее позитивному имиджу на Западе, и, возможно, стало вдохновляющим примером для Гитлера. Наконец, ряд вариаций на ту же тему породили традиционные колониальные империи и неоколониалистские структуры.
Формулировка \’вопросы безопасности\’ — прозрачный намек на угрозы США и Израиля нанести бомбовые удары по Ирану и практическую подготовку к этим акциям. В качестве образца постоянно упоминается авианалет израильтян на иракский реактор \’Озирак\’ в
В нежелании Вашингтона учитывать вопросы региональной безопасности на Ближнем Востоке нет ничего нового. Такое неоднократно происходило и в ходе конфронтации с Ираком. Самое непосредственное отношение к происходящему имеет и проблема израильского ядерного оружия — международной дискуссии по этому вопросу не происходит из-за позиции Вашингтона. В основе же лежит, как справедливо указывает Харрисон. \’главная проблема с точки зрения международного режима нераспространения\’: невыполнение ядерными державами своего обязательства по Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) об \’исключении ядерного оружия и средств его доставки из национальных арсеналов\’ — что касается Вашингтона, то он вообще официально отказался от этого обязательства.
Китай, в отличие от Европы, не дает Вашингтону себя запугать — прежде всего именно поэтому он вызывает все больше опасений у американских стратегов. Значительная часть иранской нефти сегодня поставляется в Китай, Китай снабжает Иран оружием — эти поставки, судя по всему, должны оказать сдерживающее влияние на США в свете вашингтонских угроз. Еще более неприятным для Вашингтона фактом стало, как выразилась Financial Times, \’динамичное развитие отношений между Китаем и Саудовской Аравией\’, включая военную помощь со стороны Китая и предоставление ему концессий на разведку газовых месторождений. По состоянию на
Перспектива обретения Европой и Азией большей независимости серьезно беспокоит американских стратегов еще со времен второй мировой войны, и эта озабоченность существенно усиливается по мере формирования \’триполярного\’ мира, а также появления новых формам взаимодействия по линии \’Юг-Юг\’ и быстро расширяющегося сотрудничеством между ЕС и Китаем.
Стремление Вашингтона обеспечить пресловутую \’четкую последовательность\’ и в нынешних условиях — очередное доказательство того, что США по сути ничем не отличаются от других могущественных государств. Под аккомпанемент цветистой риторики о приверженности благородным ценностям американское государство отстаивает стратегические и экономические интересы господствующих слоев населения страны. Подобное в истории встречается практически повсеместно — именно поэтому здравомыслящие люди не обращают внимание на заявления политических лидеров о готовности следовать \’высоким идеалам\’ и славословия их сторонников.
Доктрины, которые навязывает нам система, естественно, призваны посеять в людях пессимизм, безнадежность и отчаянье, но реальность говорит об обратном. В последние годы мы стали свидетелем значительных успехов в бесконечной борьбе за справедливость и свободу: эти достижения выводят ее на новый уровень. Сегодня существует масса возможностей для просвещения и самоорганизации. Конечно, как и в прошлом, наши права мы не получим в подарок от властей и не завоюем разовыми поступками — например, участвуя в паре демонстраций или раз в четыре года нажимая рычаг машины для голосования в ходе спектакля, называемого \’демократическим волеизъявлением\’. Как и в прошлом, стоящие перед нами задачи требуют повседневных целеустремленных действий, направленных на создание, а отчасти и воссоздание, основ реальной демократии, в рамках которой общественность играет роль в принятии решений — и не только на политической арене, куда нас сегодня почти не допускают, но и на еще более важной экономической арене, куда нас не допускают совсем. Существует множество методов развития демократии в нашей стране, позволяющих расширить ее горизонты. Для этого есть все возможности, и если мы ими не воспользуемся, последствия будут самыми тяжелыми — для нашей страны, для всего мира, для будущих поколений.
Данная статья представляет собой отрывок из книги Ноама Чомски \’Недееспособные Штаты Америки\’
