Дорогой и все больше уважаемый
Он руководил страной в течение 18 лет. В памяти большинства остались только последние годы его правления, когда он был уже немощный и больной. «Господи, такой старенький, а всё заставляют работать», – причитали бабушки на лавочках у подъездов, не догадываясь, насколько правы.
Его узнавали по бровям
Для правнучки Гали он был просто дедушкой. 1976 г.
О Брежневе даже лютый ненавистник коммунизма Генри Киссинджер отзывался очень уважительно. Люди, много лет проведшие рядом с ним, вспоминают о нем с большой любовью и теплотой.
– Он был человеком с юмором, мог посмеяться и над самим собой, – делится воспоминаниями личный фотограф Брежнева Владимир Мусаэльян. – Однажды на отдыхе в Крыму решил выйти «в народ», попить газировки. Около ларька его тотчас окружила толпа. Леонид Ильич спросил: «А как вы меня узнали?» – на что люди простодушно ответили: «По бровям, Леонид Ильич». Он об этом случае часто рассказывал со смехом. Брежнев знал много анекдотов, в том числе и о самом себе. Воспринимал их с юмором.
– Я даже и не думал о том, что попаду в окружение Леонида Ильича, – вспоминает Олег Сторонов, бывший комендантом госдачи «Заречье-6» с 1974 по 1982 год, где генсек прожил все 18 лет своего правления. – Меня привезли на дачу, бывшее Троекуровское имение, где-то к 9 утра. Леонид Ильич с супругой Викторией Петровной как раз завтракали. Меня, естественно, колотило – ужасно волновался. Первое время, примерно полгода, было тяжеловато, они ко мне привыкали. Постепенно я вошел в семью и был до конца, до смерти Леонида Ильича. А потом работал с Викторией Петровной.
Леонид Ильич к людям долго присматривался и, когда понимал, что человек свой, полностью доверял ему и относился практически по-домашнему. Он знал и мою семью, много раз спрашивал, какие у меня бытовые условия, всегда на дни рождения делал небольшие подарки. Это было приятно.
Леонид Ильич знал не только охрану и коменданта. Будь то дворник, точнее, парковый рабочий, или повар, он ко всем относился одинаково уважительно, никто не слышал от него грубого слова. Когда прогуливался по саду, то при встрече с кем-то из персонала здоровался, спрашивал, как дела.
Рабочий день был ненормированный. Мы еще шутили: придешь домой, посчитаешь детей, вроде лишних нет – и опять на работу. Семья это понимала, и Леонид Ильич делал все, чтобы у сотрудника в семье все было нормально. По большим праздникам – Новый год или Первое мая – он просил Викторию Петровну не забывать охрану и сотрудников. И она старалась наложить всякой снеди, фруктов, вина, чтобы на столе у нас все было.
Рубашки любил голубые, обожал макароны
Таким Брежнева видели только близкие и личный фотограф генсека Владимир Мусаэльян. 1971 г.
Квартиру на Кутузовском, 26 Брежнев не любил. Говорил, что на даче себя чувствует более свободно, может выйти и одетым по-домашнему, а в Москве надо все время быть при галстуке, и охрана суетится, и народ смотрит. Не жаловал Брежнев протокольные формальности. Костюмы и галстуки для него были как рабочая одежда. Носил только отечественное. Рубашки он любил голубого цвета. Костюмы шили в Доме моделей, рубашки – на «Большевичке». Лишь галстуки были импортные, причем он не любил завязывающиеся – давили на шею. У него были галстуки, застегивающиеся на крючочек.
Во время отпуска в Крыму он до обеда позволял себе расслабиться. Купаться любил очень долго – в море минут по сорок, по часу. Иногда ребята-охранники выходили из воды совершенно замерзшие. А он после моря еще шел в бассейн.
– В Крыму проводил 1,5–2 месяца, – рассказывает внук генсека Андрей Брежнев. – После завтрака Леонид Ильич шел на пляж. По вечерам играл в домино с бабушкой Викторией Петровной, с адъютантом или с кем-нибудь из охраны.
В бытовом плане он был совершенно неприхотлив. В Крыму носил полотняные брюки, такой же пиджачок и легкую продуваемую украинскую рубаху. Или просто спортивный костюм.
Любил наши советские макароны серого цвета, которые в готовом виде становились похожими на шланг. Поливал их маслом и ел без ничего.
– Пару раз мне довелось побывать с ним на охоте в Завидово, – вспоминает Олег Сторонов. – Егерь прикармливал в определенном месте зверя, и, когда он выходил к кормушке, на вышке уже ждал охотник. Вышки делали ради безопасности: раненый зверь – это не шутка. Леонид Ильич дичь обычно раздавал. Допустим, добыл кабана, потом составлял список, кому из друзей какую часть туши отослать, а я по этому списку развозил. Андропову, Черненко или Громыко. У него много было людей, которых он не оставлял без внимания.
Перед смертью готовился к пленуму
С работы Леонид Ильич всегда приезжал к программе «Время», которую они смотрели вместе с Викторией Петровной. И иногда она, посмотрев очередное выступление, говорила: «Леня, пора тебе уходить. Ты плохо говоришь, плохо ходишь, ты уже отработал».
– Он как-то сказал, что просил товарищей отпустить его на пенсию, но те хором стали его отговаривать, – продолжает Олег Сторонов. – В конце концов сказали даже: можете ничего не делать, мы всё сделаем за вас. Грубо говоря, его просто подставляли. Они боялись смены власти, боялись, что новый генсек выгонит стариков. Если бы он смог уйти вовремя, уверен, народ про него ничего плохого и не говорил бы.
А годы крепко брали свое. В 1978 году здоровье генсека резко ухудшилось, но речи об уходе по-прежнему не было. Старый и больной человек регулярно появлялся на трибуне и с огромным трудом читал речь. Даже в последний вечер своей жизни он попросил начальника охраны разбудить его пораньше – хотел подготовиться к пленуму.
– Известие о смерти пришло неожиданно, – вспоминает Андрей Брежнев. – Я был в Англии на практике. Помню, посмотрел какие-то новости и пошел спать, было еще не поздно. И тут жена говорит: «Андрей, передавали, что был какой-то парад, а Леонида Ильича не было, ходят слухи, что он умер». А с утра – телеграмма от Громыко. Первым рейсом в Москву. И до сих пор осталось сожаление. Вышло так, что не мы хоронили родственника, а страна хоронила лидера. Нас никто не спрашивал, чего мы хотим, а только показывали, где мы должны сидеть. Даже попрощаться по-человечески не получилось.
– Очень обидно за сегодняшнее отношение к нему. Я давно уже хочу восстановить памятную доску на знаменитом 26-м доме, где была квартира Леонида Ильича, – говорит Олег Сторонов. – Ее снял мэр Гавриил Попов, а в 1996 году, когда я написал письмо на имя Лужкова с просьбой о восстановлении, мне ответили: доска разбита. Я написал такое же письмо к столетию, Лужков ответил, что «не наша компетенция». Написал Путину, ответа до сих пор нет. Очень жаль. А доска, кстати, оказалась не разбита, а продана одним из заместителей Попова. Находится сейчас в Германии, украшает стену дома в Берлине. На плите есть пометка, у кого она была приобретена…
Надежда ГУЖЕВА
