Несколько мгновений из жизни Евстигнеева
В течение всей недели на телеканале «Культура» будут идти фильмы о нем или с его участием. Каким Евгений Евстигнеев был на съемочной площадке и в жизни, Валентин Гафт, Валерий Усков, Александр Лазарев и Владимир Наумов рассказали Надежде Багдасарян и Екатерине Бычковой специально для газеты «Известия».
Актер Валентин Гафт: «Купим открыточки и будем все знать»
Женя мог появиться на эстраде, просто сказать: «Здравствуйте, добрый вечер», — и этого было достаточно. Его принимали, даже если просто стоял, молчал и переминался с ноги на ногу. Его внутренний монолог был куда сильнее слов. Он был абсолютно гениальным человеком. Мог выйти на сцену и просто кашлянуть где-то справа, в то время как слева происходило основное действие, и все забывали, что было слева, и смотрели туда, где стоял Женя. Это тайна, которую разгадать невозможно.
Я с Женей снимался незадолго до его смерти — в «Ночных забавах». У него была очень интересная сцена с Алферовой, и мне хотелось посмотреть, как он работает. Я говорю: «Пойду посмотрю, как вы там будете играть». Но Женя ответил: «Пожалуйста, не ходите. Потому что у меня сердце побаливает, а эту сцену нужно играть сердцем». Подобное от него можно было услышать редко: он был человеком молчаливым, и такие слова, как «чувство», «сердце», «ощущение», произносил не часто.
Помню, «Современник» был на гастролях в Ташкенте. Почти вся труппа поехала на экскурсию в Бухару, а я то ли по лености, то ли по необразованности не поехал. Евстигнеев тоже. И предложил мне пообедать вместе с ним в чайхане. Я спросил: «Женя, вот мы с тобой остались, а театр поехал в Бухару, это нехорошо как-то». На что он ответил: «Вон видишь, киосочек стоит, мы там купим открыточки с видами Бухары и будем знать больше, чем они». Это был гений, которому было достаточно посмотреть на открыточку. Поэтому он мог играть все что угодно.
Режиссер Валерий Усков: «Евстигнеев предложил жену на роль дочки»
Когда мы начинали снимать «Ночные забавы», то сразу решили, что играть главную роль будет Евгений Евстигнеев. Мы знали, но тем не менее назначили кинопробу. К чести Евстигнеева, он на нее согласился. Больше всего мы возились с его лысиной. Надевали ему разные парики, а Гафт даже привез свой парик, купленный в Голландии. Но после проб мы пришли к выводу, что лучше, чем лысина Евстигнеева, ничего нет.
Евстигнеев говорил своим партнерам: «Не нужно каждым словом забивать гвозди». Он прекрасно понимал, где в сцене главное, а где второстепенное, именуемое им «желе-компот». И вот идет «желе-компот, желе-компот», а потом — раз, и появляется главное. Евстигнеев всегда задавал вопрос режиссеру: «Какова перспектива этой сцены?» Когда режиссер определял, он точно выводил нужную эмоцию — интуитивно и очень ярко.
У Евстигнеева была красивая молодая жена, актриса. И он осторожно предложил ее для съемок «Ночных забав» — на роль дочки. Мы ей сделали кинопробы и сказали ему, что она, конечно, хорошая актриса, но нам надо чуточку помоложе. И он нисколько не обиделся. Иногда ведь ставят условия: если хотите меня снимать, снимайте и мою жену, а у него даже в мыслях этого не было.
Актер Александр Лазарев: «Вот тут нужно и-ээх, а тут нужно ухх»
Роль, сыгранная Женей Евстигнеевым в «Демидовых», — это целый мир. Глубокий, мощный, истинно русский. Евгений Александрович интуитивно понимал, как, что и зачем нужно играть. Режиссер давал ему лишь направление, все остальное Женя создавал сам. Каждая его сцена в этом фильме — высший пилотаж.
Мне рассказывали, как Евгений Александрович общался со своими студентами в Школе-студии МХАТ. Например, Олег Николаевич Ефремов разговаривал с учениками, подробно объяснял, как и что нужно делать. А Женя подходил к своим студентам и говорил: «Понимаешь, старик, вот тут нужно и-ээх, а тут нужно ухх». И студенты прекрасно его понимали.
Последний раз мы виделись с Евгением Александровичем перед его отъездом на операцию в Лондон. Женя казался очень спокойным. Мы попивали пивко, разговаривали. И никаких мрачных предчувствий у меня не возникло…
Режиссер Владимир Наумов: «Созданный быть актером»
Евстигнеев был организмом, созданным природой или Богом для одной цели — быть актером, настоящим, до мозга костей. Он шутил и говорил обычно, что актер должен иметь пять штампов-клише «плохой» и семь или десять штампов «хороший». «А у меня, — продолжал он, — их двадцать». Но дело в том, что он не мог работать штампами, даже когда пытался.
Евстигнеев был очень дисциплинированным актером, хотя не слишком любил репетировать. Взять, к примеру, «Бег». В фильме есть сцена, в которой Ульянов и Евстигнеев играют в карты. Ульянов — тоже великий, выдающийся актер, но ему требовалось более длительное время для подготовки. От репетиции к репетиции он становился все лучше и лучше. А Евстигнеев, наоборот, был импровизатором. Ему уже после первого дубля становилось неинтересно, он как-то увядал. Поэтому бывали случаи, когда мы с Александром Александровичем Аловым репетировали вместо Евстигнеева. Нашей задачей было поймать тот момент, когда Ульянов уже дозрел, а Евстигнеев еще не «разравнодушничался». И если соединить их в этой точке, получалась феерия.
