Парфенов на вручении премии Листьева дал жесткий диагноз ТВ
Известный журналист Леонид Парфенов стал первым лауреатом Премии имени Владислава Листьева. Жюри конкурса, учрежденного в память об убитом журналисте фондом «Академия российского телевидения» и «Первым каналом», с помощью голосования заранее определило первого лауреата, но имя его держалось в строжайшем секрете, сообщают «Вести».
По замыслу организаторов ежегодная Премия имени Владислава Листьева, должна присуждаться человеку, проекту или команде, которые стали явлением года в отечественном телевидении. Победителю полагается статуэтка, идея которой – сидящий ребенок, обхвативший руками колени и смотрящий вверх, – принадлежит вдове Листьева Альбине Назимовой, а также премия, денежный эквивалент которой составляет 1 миллион рублей.
В жюри премии изначально входит 15 человек, среди которых – Альбина Назимова, президент фонда «Арт» Михаил Швыдкой, гендиректор «Первого канала» Константин Эрнст, гендиректор ВГТРК Олег Добродеев, руководители других телеканалов, известные тележурналисты. В дальнейшем в состав коллегии будет входить и каждый лауреат премии.
Речь победителя первой Премии Леонида Парфенова стала своего рода диагнозом всей отечественной тележурналистике. Как сообщает «Эхо Москвы», выступая перед коллегами, Парфенов обрушился с критикой на современный порядок вещей, сложившийся в профессии, не пожалев и себя. Это был приговор современному телевидению, и начал автор своего неповторимого стиля с того, что рассказал, как навестил в больнице избитого коллегу из «Коммерсанта» Олега Кашина и взял у него интервью, которое будет показано в эфире телеканала «Дождь» в понедельник 29 ноября в 20:00.
Как отмечает «Эхо Москвы», самая значимая телевизионная премия, транслировалась не по Первому и телеканалу «Россия» в прямом эфире, а в YouTube. Патриархи телевидения, Владимир Познер и Анатолий Лысенко отдали дань уважения, не забыв напомнить, что часто не соглашались с героем вечера, а Константин Эрнст и Олег Добродеев ограничились анонсом новых передач.
Полностью речь победителя приводит сайт радиостанции.
Сегодня утром я был в больнице у Олега Кашина. Ему сделали очередную операцию, хирургически восстановили в прямом и переносном смысле этого понятия лицо российской журналистики. Зверское избиение корреспондента газеты «Коммерсант» вызвало гораздо более широкий резонанс в обществе и профессиональной среде, чем все другие покушения на жизнь и здоровье российских журналистов. В реакции федеральных телеканалов, правда, могла подозреваться заданность – ведь и тон немедленного отклика главы государства на случившееся отличался от сказанного первым лицом после убийства Анны Политковской. И еще.
До нападения на него Олег Кашин для федерального эфира не существовал и не мог существовать. Он в последнее время писал про радикальную оппозицию, протестные движения и уличных молодежных вожаков, а эти темы и герои немыслимы на ТВ. Маргинальная вроде среда начинает что-то менять в общественной ситуации, формирует новый тренд, но среди тележурналистов у Кашина просто нет коллег. Был один Андрей Лошак, да и тот весь вышел – в интернет.
После подлинных и мнимых грехов 90-х в 2000-е годы в два приема – сначала ради искоренения медийных олигархов, а потом ради единства рядов в контртеррористической войне – произошло огосударствление «федеральной» телеинформации. Журналистские темы, а с ними вся жизнь, окончательно поделились на проходимые по ТВ и непроходимые по ТВ. За всяким политически значимым эфиром угадываются цели и задачи власти, ее настроения, отношение, ее друзья и недруги. Институционально это и не информация вовсе, а властный пиар или антипиар – чего стоит эфирная артподготовка снятия Лужкова. И, конечно, самопиар власти.
Для корреспондента федерального телеканала высшие должностные лица – не ньюсмейкеры, а начальники его начальника. Институционально корреспондент тогда и не журналист вовсе, а чиновник, следующий логике служения и подчинения. С начальником начальника невозможно, к примеру, интервью в его подлинном понимании – попытка раскрыть того, кто не хотел бы раскрываться. Разговор Андрея Колесникова с Владимиром Путиным в желтой «Ладе-Калине» позволяет почувствовать самоуверенность премьера, его настроение на 2012 год и неосведомленность в неприятных темах. Но представим ли в устах отечественного тележурналиста, а затем в отечественном телеэфире вопрос, заданный Колесниковым Путину: зачем вы загнали в угол Михаила Ходорковского?
Это снова пример из «Коммерсанта» – порой возникает впечатление, что ведущая общественно-политическая газета страны (вестник отнюдь не программно-оппозиционный) и федеральные телеканалы рассказывают о разных Россиях. А ведущую деловую газету «Ведомости» спикер Грызлов фактически приравнял к пособникам террористов – в том числе по своей привычке к контексту российских СМИ, телевидения, прежде всего. Рейтинг действующих президента и премьера оценивают примерно в 75%. В федеральном телеэфире о них не слышно критических, скептических или иронических суждений. Замалчивается до четверти спектра общественного мнения. Высшая власть предстает дорогим покойником: о ней только хорошо или ничего. Притом, что у аудитории явно востребованы и другие мнения: какой фурор вызвало почти единственное исключение – показ по телевидению диалога Юрия Шевчука с Владимиром Путиным.
Вечнозеленые приемы, знакомые каждому, кто застал Центральное телевидение СССР. Когда репортажи подменяет протокольная съемка «встреча в Кремле», текст содержит «интонационную поддержку», когда существуют каноны показа: первое лицо принимает министра или главу региона, идет в народ, проводит саммит с зарубежным коллегой. Это не новости, а старости – повторения того, как принято в таких случаях вещать. Возможны показы и вовсе без инфоповодов – на прореженной эфирной грядке любой овощ будет выглядеть фигурой просто в силу регулярного появления на экране.
Проработав только в Останкине или для Останкина 24 года, я говорю об этом с горечью. Я не вправе винить никого из коллег, сам никакой не борец и от других подвигов не жду. Но надо хоть назвать вещи своими именами. За тележурналистику вдвойне обидно при очевидных достижениях масштабных телешоу и отечественной школы сериалов. Наше телевидение все изощреннее будоражит, увлекает, развлекает и смешит, но вряд ли назовешь его гражданским общественно-политическим институтом. Убежден, это одна из главных причин драматичного спада телесмотрения у самой активной части населения, когда люди нашего с вами круга говорят: чего ящик включать, его не для меня делают!
Куда страшнее, что большая часть населения уже и не нуждается в журналистике. Когда недоумевают: ну, побили, подумаешь! Мало ли кого у нас бьют, а чего из-за репортера-то такой сыр-бор? – миллионы людей не понимают, что на профессиональный риск журналист идет ради своей аудитории. Журналиста бьют не за то, что он написал, сказал или снял. А за то, что это прочитали, услышали или увидели.
